|
Да, я любое время года люблю, мне все равно, что лето, что зима, что весна, что осень. Только вот в этом году мне зима не понравилась. Очень шибко холодно было, мерз на улице. Идешь, вроде в шапке, в перчатках, а погода-то - минус двадцать семь, ей же на твою шапку…тьфу и растереть. Идешь, значит, сначала от холода ежишься, а потом ничего, привыкаешь, потому что ни ушей ни рук ни ног уже не чувствуешь ,как будто их у тебя и не было. Нос у меня в первый день холодов отмерз, так что к нему не притронуться было последующие две недели. Но нос-то ладно, тут похлеще случай был. Я ж, когда холодно чего хочу, да только одного, кроме как выпить - в тепло, в метро там, или домой. Я по улице как Шумахер хожу, то есть только в повороты успеваю вписываться, больше ничего не вижу, не слышу. Из тепла вышел и дуй быстренько самым прямым путем в другое тепло, вот и вся жизнь. Так вот я, однажды, и бежал с работы до метро. Чтобы путь себе сократить, и до светофора не идти, решил перелезть через ограду у дороги и перебежать быстренько, потому как ушей и носа я уже не чувствовал давно, а мозг начал отказывать на пятой минуте хотьбы по морозу. Подошел я к ограде, одной ногой перелез, и чего-то замер на секунду, машину пропускал, я их с детства недолюбливал, эти машины. Вот тут конфуз и вышел. Вторая нога уже не перелезла никуда, потому как, извините за подробность, но то, что между ног примерзло намертво к металлической ограде. Не совсем, конечно между ног, но брюки прилипли, и ни в какую, сколько не дергайся, тут уже не до холода. Ситуация-то идиотская. Брюки-то не снять, до дома по холодине такой еще час добираться. Люди мимо проходят, смеются себе в воротники, а я стою как дурак, пытаюсь свои яйца от ограды отковырять. Одна только бабка меня пожалела: «Давай, говорит,- я тебе, внучек, отогрею». Зря я ее испугался, может и вправду бы отогрела, да только я ее пожилых наклонностей сразу и не понял. Милиционер ко мне подошел: «Что Вы,- мол,- на проезжей части встали?» Я говорю: « Я тут не при чем, вот, сами взгляните, нечего изгороди в таком состоянии держать» Он до слез смеялся, даже отвертку потом принес, отковыривать. Большая такая отвертка, массивная. Он уже собрался было мне поддеть, как проезжавшая мимо иномарка ,дав мне прямо в лоб выкинутым из окна хабариком, врезалась в стоящую на светофоре «Волгу». Милиционер побежал разбираться, а отвертку, которой он у меня ковырялся забыл. Забыл он ее, падла у меня из под междуножья вытащить. Так она тоже и примерзла, под углом в сорок пять градусов от земли. А отвертка эта она такой формы была, что все проходящие мимо женщины, глядя на меня, на отвертку, а потом опять на меня и уже не отрываясь на отвертку, делали та-а-кие глаза, и принимали такие вызывающие выражения лиц, что мне становилось неловко. Нет, я, конечно, женщин люблю и вобщем-то тоже не прочь, но тридцать два сантиметра, на морозе, за которые я держался обеими руками и яросно дергал во все стороны, пробуждали в проходящих совсем иные чувства, нежели могут быть между мужчиной и женщиной в тот момент, когда они хотят близости. Одна студентка так раскраснелась, что мне даже за нее стало неудобно. Она мимо меня раз шесть прошла туда обратно, пока я не заорал, забыв про стыд и теряя силы от холода: «Есть здесь где-нибудь врач, мать его?» Врача мимо не проходило, но вот мать его, мать его, видимо, проходила мимо и вызвала по телефону, потому что приехала служба спасения и достала из багажника кусачки, которыми железо кромсают, когда автомобильные аварии случаются. Но слава б-гу, ребята были профессиональные. Ничего лишнего не откусили, просто привезли меня с полуметровой трубой между ног домой, там я ее в душе-то от себя и отодрал. Вот поэтому мне эта зима и не понравилась.
|
